Истории создания РПЭ можно было бы посвятить целый роман, который самым невероятным образом сочетал бы в себе элементы эпической саги и мыльной оперы, философской притчи и комедии положений. Сужу об этом не понаслышке, поскольку сам посвятил ни много ни мало двенадцать лет работе над этим изданием в составе редакции педагогики и народного образования Большой российской энциклопедии (БРЭ). Именно поэтому не стану брать на себя смелость рецензировать энциклопедию: хвалить свой труд неловко, а желающие покритиковать и так найдутся. Хочу лишь поделиться некоторыми соображениями в связи с выходом РПЭ, главным образом, ради того чтобы помочь читателю разобраться, чем эта книга может быть ему полезна, чего от нее можно ждать.

Первый опыт создания Педагогической энциклопедии в нашей стране относится к тридцатым годам. Сегодня об этой книге мало кто помнит, поскольку она давным-давно утратила практическую ценность и представляет лишь историко-научный интерес.

Говоря о педагогической энциклопедии, обычно имеют в виду четырехтомник, увидевший свет в начале шестидесятых. Однако и его по прошествии почти сорока лет можно рассматривать лишь как памятник эпохи, а не как справочный источник. Впрочем, это стало очевидно уже давно.

Замысел издания новой педагогической энциклопедии созрел к концу семидесятых. Понадобилось несколько лет, чтобы запустить громоздкий производственный механизм издательства «Советская энциклопедия». К середине восьмидесятых план нового издания обрел реальные черты и работа пошла вовсю. До поры до времени...

Широко декларируемый отказ от монополии на истину, утверждение плюрализма мнений на рубеже 90-х годов повергли «Советскую энциклопедию» в некоторую прострацию. Прежние критерии определений и оценок явно перестали удовлетворять современным требованиям. Редакции философии, экономики, права, истории и даже географии (впрочем, почему — даже?) почти синхронно споткнулись о ростки плюрализма. Издание педагогической энциклопедии, ранее казавшееся делом хоть и громоздким, но рутинным, также забуксовало. Кому ведома абсолютная истина в педагогике? И есть ли она? А если ее нужно искать в многообразии позиций и мнений, то какому и на каком основании отдавать предпочтение?

Главное, что удалось понять создателям РПЭ: энциклопедия не может быть и никогда не была последней инстанцией истины. Она призвана обобщить педагогический опыт (насколько успешно это удается — иной вопрос), накопленный к моменту ее выхода, и отразить состояние педагогической мысли на данный момент. Разумеется, единообразие этой самой мысли значительно облегчает задачу энциклопедистов. Но как быть, когда от единообразия отказались? Вот тут и начинаются трудности.

Для примера возьмем одну из статей. Она называется «Ведущая деятельность». Кстати, в предыдущем издании подобной статьи не было. И ничего удивительного. Основы концепции ведущей деятельности были заложены Л.С. Выготским, рассматривавшим сюжетно-ролевую игру как доминирующий в дошкольном возрасте вид деятельности, определяющий на этом возрастном этапе психическое развитие ребенка. Соответствующий том энциклопедии вышел в 1962 году, когда первым среди отечественных психологов был признан И.П. Павлов, а за Выготским все еще тянулся мрачноватый шлейф обвинений в «педологических извращениях». В новой энциклопедии понятие «сигнальная система» употребляется лишь однажды, а идеи Выготского, во многом благодаря стараниям его последователей, подняты на щит.

Идеи Выготского были развиты в трудах А.Н. Леонтьева, Д.Б. Эльконина, В.В. Давыдова и др. Было убедительно показано, что определенным возрастным этапам соответствуют конкретные типы ведущей деятельности, в рамках которых происходит формирование высших психических функций. Соответствующего содержания статья появилась в редакции энциклопедии, но на беду почти синхронно с ней — публикация академика А.В. Петровского, в которой автор весьма убедительно отказывал в существовании самому понятию «ведущая деятельность». По мысли Петровского, психическое развитие осуществляется не за счет смены типов деятельности (они могут быть самыми различными), а за счет включения ребенка в ту или иную систему межличностных отношений.

На самом деле истина, похоже, лежит где-то посредине. Само понятие, наверное, не стоит списывать в архив, ибо как ни посмотри, а ведущей деятельностью, скажем, для младенца является непосредственно-эмоциональное общение с близкими взрослыми, прежде всего — с матерью. А лишите дошкольника возможности играть — получите в будущем неуспевающего невротика. Поэтому на относительно ранних этапах психического развития роль ведущей деятельности очень существенна. Позднее диапазон видов деятельности расширяется, и все большее значение, например, для подростка приобретает его круг межличностного взаимодействия, который, по существу, определяет для него тип ведущей деятельности.

Но все эти размышления, возникшие еще при работе над рукописью, родились в голове редактора без степеней и званий, а ему не по чину встревать в спор академиков.

В итоге по прошествии длинной процедуры согласований статья приобрела следующий вид. Ведущая деятельность — вроде бы есть. Суть ее такова. Но есть мнение, что ее вроде бы и нет. И вот почему. Список литературы: Выготский, Эльконин, Давыдов, Петровский. Полное торжество плюрализма!

«Так что же это все-таки такое? — спросит читатель. — Кому верить — Давыдову или Петровскому? Ведь оба они — члены редколлегии РПЭ, заслуженные, крупные ученые...» В свое время я набрался смелости, опираясь на обе точки зрения, составить собственное мнение по данному вопросу. По-моему, это и есть единственный конструктивный выход, который можно порекомендовать любому читателю.

Воспитание — более сложное понятие, чем ведущая деятельность. Среди отечественных педагогов и психологов найдется, наверное, не одна сотня таких, кто мог бы написать хорошую статью на тему воспитания. Однако редакция не вправе заказать статью всем. И слава Богу, иначе как выбирать лучшую? Если бы такой эксперимент удалось провести, сколько разнородных, противоречивых и даже взаимоисключающих мыслей и суждений обрушилось бы на редакцию!

Прежде всего возникает проблема дефиниции. Наиболее распространенная трактовка гласит: воспитание — это систематическое целенаправленное формирование личности. Такой подход, правда, постепенно пересматривается. Слишком явно он декларирует примат внешнего давления на человека, удивительно сходный с архаичной рефлексологической доктриной и безжалостно раскритикованной модификацией поведения в бихевиоризме.

Не до конца прояснен и вопрос о природе и границах воспитательного воздействия. Вероятно, имело бы смысл различать воздействие воспитательное и воспитывающее. Первое — действительно целенаправленно, хотя и не всегда своей цели достигает. Под вторым можно понимать все те внешние обстоятельства, которые, если даже не определены соответствующей целью, влияют на формирование личности. Видимо, управление этими факторами для их оптимизации тоже должно включаться в комплекс мер, воспроизводимых понятием «воспитание».

Впрочем, все эти рассуждения возникают не на почве того, что содержится в энциклопедии, а скорее — того, чего в ней нет. Потому что каждый, кто считает себя специалистом в школьном деле, вправе иметь свою точку зрения по многим теоретическим вопросам. А никакая энциклопедия не в состоянии отразить всего многообразия возможных подходов. Так что же она может?

В педагогической науке и практике накоплено достаточно информации, которая может быть чрезвычайно полезна широкому кругу читателей. Это и идеи педагогов прошлого, которые, будучи поданы нейтрально, без навязчивого оценивания, способны стимулировать творческий поиск современного педагога и психолога. Это и опыт организации народного образования, откуда можно почерпнуть поучительные рекомендации (например, совсем нелишне знать, чем руководствовались англичане, которые сначала ввели дифференцированное обучение с опорой на тестирование интеллекта, а потом от него отказались). Это и информация о психическом и физическом развитии ребенка (можно декретом загнать ребенка за парту хоть из колыбели, но от этого он не перепрыгнет через этапы интеллектуального развития). Эта и подобная информация — факты установленные и проверенные. И через полвека эти факты будут полезны как юному студенту, так и опытному практику. Именно в их систематизированном и обобщенном обилии заключается ценность нового издания, которое, безусловно, найдет благодарного читателя.

Что же касается теоретических понятий и категорий, РПЭ их не столько постулирует, сколько задает ориентиры творческого поиска. И это еще одно ее достоинство. Сегодня энциклопедическая коллекция догм никого бы не устроила. Но РПЭ сумела в основном этого избежать. Статьи РПЭ не претендуют на то, чтобы ставить точку в научных дискуссиях. Но в качестве аргументов они вполне приемлемы и полезны. И это, наверное, самое главное, что может дать энциклопедия.