Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Школьный психолог»Содержание №35/2000

ЛИРИКА

ТИРАН

Исидор ГУРЕВИЧ

— ...Петя, не смей скакать!
Шестилетний Петя вскинул на отца свои голубые глаза, вытянул вперед деревянную палочку, на которой ездил верхом, и, глубоко вздохнув, сел на диван.
«Не смей скакать!» — мысленно повторил он отцовский окрик. — А как же поедешь галопом?.. без скакания галопа никакого не будет!»
Нижняя губа Пети дрожит от обиды, кривятся углы рта, опускаясь книзу, и в глазах влажно. Еще одна малюсенькая мысль мелькни в его головке — и градом покатятся крупные слезы.
Но Петя — мужчина. Петя знает, что «плачут только девчонки». В качестве мужчины он судорожно глотает слезы. Губка перестает дрожать. Углы рта выпрямляются. В глазах исчезает влага.
— ...Рвет ботинки, словно они из папиросной бумаги!.. Не напасешься на него!! — через несколько минут говорит мать Пети.
Пете ужасно смешно. Он ясно видит на своих ножках ботинки из папиросной бумаги. Его очень интересует вопрос: можно ли будет беспрепятственно скакать в ботинках из папиросной бумаги?
«Скакать позволят, — решает он, — а вот в лужи лезть и шлепать ногами по воде не позволят!»
— Вот куплю ему железные ботинки, будет он тогда знать, — грозит отец...
Пете безумно хочется сейчас же услышать от отца: что именно он, Петя, будет тогда знать? Но отец держит это в секрете.
— Железные! — шепчет он. — Вот, значит, как кочерга!!
Петя жмурит глаза, стараясь представить себе железные ботинки. Ничего не выходит! Кочерга никак не может принять в его воображении формы ботинок.
«На каждую ногу по кочерге», — думает Петя. Но даже две кочерги не дают ему желанного представления.
Пете скучно. Он начинает придумывать, что бы такое интересное сделать, за что бы не попало от родителей? Он придумывает. Правда, это очень интересно, но уверенности, что отец не крикнет, у него нет! Однако он начинает перебирать пальцами нижнюю губу, от этого получается своеобразная музыка на мотив: бббу-у-бббу-у-у-ббб...
На третьем аккорде отец кричит:
— Петенька, перестань!
Петя вздрагивает и машинально всовывает всю пятерню в рот.
«Мне не позволяет, а сам маленькой Лизочке делает, когда берет ее у няни!» — думает Петя, кидая на отца недружелюбные взоры. Колин папа лучше, внезапно решает он и начинает мечтать о том, как было бы хорошо, если бы Колин папа стал его папой, а его папа — Колиным.
— Попало бы тогда Кольке! — злорадно усмехается Петя.
Но через секунду-другую ему вдруг становится жалко-жалко своего папку.
«Колин папа лысый, а у моего кудри, у Колиного папы нет бородки, а у моего есть: мой папа лучше!» — решает он и, под наплывом смутного горячего чувства, говорит вслух:
— Я тебя никому не отдам!
— Что?! — удивленно спрашивает отец.
— Ничего! — торопится Петя отказаться от своих слов.
— Как — ничего?! — сердится отец.
— Он стал лгунишкой! — говорит мать.
— Ты должен повторить свои слова! — настаивает отец.
Петя молчит.
— Н-ну! — понукает отец.
Петя упрямо молчит. Смотрит в пол. Углы рта понемножку начинают отвисать. Вихрем кружатся в голове мысли. Он что-то вспоминает. Вспомнил!
— А у меня сегодня, — говорит Петя деловым тоном, — из ноги кровь бежала!.. Как слезки по щекам...
Лица отца и матери Пети сразу меняются.
— Кровь?! — в один голос восклицают они.
Петя радостно взвизгивает, подымает одну штанину и показывает на небольшую ранку.
— Это я в кухне об гвоздик зацепился!
— Видишь... Это все потому, что ты папы и мамы не слушаешься! — говорит отец.
— Сколько раз я тебе говорила: не смей ходить на кухню! — сердится мать. — Ну вот, очень рада: так тебе и нужно!!
Но, очевидно, она не очень рада и ранку не находит нужной, ибо принимается обмывать ее и перевязывать.
Петя же действительно и очень рад, и ранку находит нужной: ему теперь весело. Ему, в глубине души, даже жалко, что и на другой ноге нет такой же ранки.
Перевязка сделана.
— Сиди смирно! — приказывает мать.
Сидеть смирно, когда хочется побежать к товарищам и похвастать перевязкой, — ужасно трудно! Но Петя пытается добросовестно выполнить приказание.
Колька, верно, делает теперь пирожки из песку, а Манька покупает их!
Под влиянием этой мысли Петя срывается с дивана и вприпрыжку бросается к двери.
— Куда?! — останавливает отец.
— Пирожки делать, — отвечает Петя, нетерпеливо перебирая ногами.
— Опять перепачкаешься! — говорит мать.
— Играй здесь!.. вот кубики, — велит отец.
Петя хмурится, но садится на корточки подле стола, на котором лежат кубики.
— Колька делает пирожки, а я должен играть в кубики... Кубики все такие же, а пирожки сломаешь, и можно сделать новые... Очень весело! — вздыхает он, возводя какую-то постройку.
— Ну вот, хороший мальчик! — говорит мать.
Петя не любит быть хорошим мальчиком: всегда он хороший тогда, когда ему скучно.
Петя сердито ставит кубики один на другой. Постройка не выдерживает резких движений Пети и с грохотом рушится.
— Этот мальчишка меня с ума сведет! — кричит отец. — Это мой тиран!!
Петя прячется за диван. Петя сидит там, затаив дыхание.
«Как это я папу сведу с ума? — думает Петя. — Вот когда папа сказал, что сведет меня в кинематограф...»
— Я его просто высеку: этим кончится! — обрывает Петины мысли возглас отца.
Петя забывает, что он мужчина, что «плачут только девчонки», и заливается громким плачем, в котором доминирует гласная «о».
Отец комкает газету, швыряет ее на пол и, хлопнув дверью, выбегает из комнаты.
Учитывая этот факт, Петя сразу спускает плач на два тона ниже.
Теперь доминирует уже гласная «а».
 
1913 г.