Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Школьный психолог»Содержание №7/2001
ЗОЛОТЫЕ РОССЫПИ

ГИЛЬДИЯ

Заключать об упадке наук из современного состояния учености, когда польза, основательность
и крохоборство относятся как 1 : 3 : 5, — значит проявлять большую близорукость.
Ведь эти зигзаги — лишь часть непрерывного пути, и рано судить, приведет ли он к подъему или к упадку.

Г.К. Лихтенберг

Антагонизм теоретиков и практиков от психологии явно или неявно существовал всегда и повсюду. Однако в наши дни и в наших краях он обострился чрезвычайно. Ученые-психологи, к коим причисляют себя весьма немногочисленные научные сотрудники психологических лабораторий и институтов, поглядывают на практиков свысока, как на специалистов второго сорта, которые, образно говоря, берутся оперировать сердце, располагая навыками и инструментарием сельского фельдшера.
Фельдшера, впрочем, вполне можно понять. Коли до ближайшего медицинского центра сотня верст, пойдешь на все, чтобы сию минуту помочь больному теми средствами, что имеешь под рукой. Тут даже опыт местной знахарки может пригодиться, лишь бы больному стало легче.
«Вы же, господа профессора медицины, — думает фельдшер, — вместо того чтоб меня попрекать, лучше позаботились бы, чтобы средств лечения у меня было больше, чтобы методы были надежные и лекарства эффективные!»
А что касается кардиохирургической операции, то на нее никакой здравомыслящий фельдшер не решится. Только в кино небезызвестная доктор Куин отваживается, сверяясь с анатомическим атласом, провести нейрохирургическую операцию, да еще и проводит ее успешно. Что ни говори, Голливуд недаром назвали «фабрикой грез»!

БЕСПЛОДНЫЙ АНТАГОНИЗМ

В психологии все происходит буквально так же. Ученые-исследователи проводят опыты и пишут диссертации, редко вспоминая о тысячах практиков, которые, располагая парой методичек и «аптечкой скорой помощи», повсеместно решают конкретные проблемы реальных людей. Причем первые обычно с пафосом провозглашают практическую значимость своих изысканий, но дальше деклараций дело не идет. Вторые готовы признать важность научных исследований, но лишь в том аспекте, насколько они приложимы к их повседневным нуждам.
От понятий «интериоризация», «децентрация» или «рекапитуляция» у практика сводит скулы, как и от любого теоретизирования вообще. В результате бесплодный антагонизм «вульгарных эмпириков» и «высоколобых дармоедов» (как воспринимают друг друга противоположные стороны) все углубляется.
Путей устранения этого конфликта видится всего два.

ОПАСНАЯ НЕЗАВИСИМОСТЬ

Первый уже вполне реально наметился, однако это вовсе не радует, поскольку этот путь — деструктивный. Собственно научная психология, не имея никаких стимулов к развитию, фактически сходит на нет, вытесняемая так называемой практической психологией. Последняя же является самодостаточной в худшем смысле этого слова, то есть не прикладной (каковой ей следовало бы быть), а по сути дела независимой от психологической науки.
Ученые-психологи, устав от убогого казенного пайка, садятся писать популярные очерки для глянцевых журналов, идут популяризировать в массах достижения прошлых лет, создают консультативные центры и тренинговые группы, ибо в этих сферах можно хоть как-то (порой неплохо) самоутвердиться и заработать, тогда как в сфере науки — увы, никак. Многие продолжают числиться в штате научных учреждений, однако скорее формально — до научной работы руки уже не доходят. Иные вовсе забросили науку, занялись консультированием неудачников, а то и гаданием по звездам. Серьезное научное исследование стало редкостью — кто может себе это позволить, когда надо зарабатывать на хлеб?!
Конечно, отдельные энтузиасты продолжают «из любви к искусству» проводить какие-то исследования, однако их результаты выливаются либо в диссертации, которые никто никогда не прочитает, либо в публикации, предназначенные для узкого круга ученых коллег (научных изданий сегодня стало больше, чем прежде, но издаются они мизерными тиражами).

СОЕДИНЕНИЕ УСИЛИЙ

Дальнейшее углубление такого положения чревато окончательной деградацией науки и вульгаризацией практики. Противопоставить этой разрушительной тенденции можно было бы иной подход, который может показаться парадоксальным, однако лишь на первый взгляд. Его суть — в обогащении науки за счет практического опыта.
История любой науки — это хронология теоретических обобщений, которые выводятся сначала из житейских наблюдений, потом из предметной деятельности по решению насущных жизненных задач, наконец — из специально организованных экспериментов. Лишь на определенном этапе развития науки теоретическое рассуждение ученого оказывается способно предвосхитить, более того — направить в нужное русло практический опыт. И дальнейшее развитие науки и практики осуществляется уже неразрывно, в постоянном взаимном обогащении.
Если сегодня мы столкнулись с некоторым замешательством в области теории и с бессистемным распылением практических усилий, не следует ли повернуть эти усилия на поддержку теоретического знания?

ВОЛЕЙ-НЕВОЛЕЙ

Каким образом это можно осуществить?
Школьные психологи, выступающие сегодня авангардом психологов-практиков, не являются исследователями и экспериментаторами. Хотя, спрашивается, почему? Да потому — ответит почти любой, — что их профессиональная обязанность состоит не в том, чтобы ставить опыты и проводить наблюдения, а в том, чтобы решать конкретные задачи, диктуемые непростой школьной действительностью.
Позвольте, но разве одно другому противоречит? Оперировать школьной ситуацией невозможно, не наблюдая ее. Более того, сама эта ситуация выступает в известном смысле экспериментальной. Просто этот эксперимент поставлен не по прихоти исследователя, а исходя из насущных жизненных требований.
Как правило, школьный психолог, столкнувшись с той или иной практической задачей, сначала пытается найти известный алгоритм ее решения, то есть припомнить, как подобную задачу решали другие. Когда это удается, остается только применить известный метод в надежде получить предсказуемые результаты.
Но удается далеко не всегда. Во-первых, потому, что задача бывает весьма своеобразна и попытка решить ее по принципу отдаленной аналогии успеха не обещает. Во-вторых, в силу того что соответствующие данному случаю приемы и методики психологу неизвестны, а может быть и вовсе не существуют, ему волей-неволей приходится импровизировать.
Результат такой импровизации может быть скромным и даже негативным, однако каждый практик может похвастаться и впечатляющими позитивными примерами из собственного опыта (а если не может, впору задуматься о своем профессиональном соответствии). Такие примеры пополняют личную копилку практического опыта, обеспечивают профессиональный рост. Психолог как правило анализирует и обобщает этот опыт для личных нужд, причем зачастую делает это интуитивно, никак не оформляя свои заключения. В лучшем случае опытом удается поделиться на довольно редких встречах с коллегами. Это приводит к уточнению и обогащению инструментария нескольких профессионалов.
По большому счету, успех мог бы быть более масштабным. Потому что полученные результаты могут быть проанализированы и обобщены не только ради индивидуального роста, а на благо всему профессиональному сообществу.

ПО КРУПИЦАМ

Обычно рядовые практики не ставят перед собой подобных задач, проявляют чрезмерную скромность: не по чину нам состязаться с учеными. Однако ученые фактически давно выбыли из этого состязания, так что стесняться уже нечего. К тому же в истории нашей науки большинство важных открытий и интересных теорий — плоды творческой деятельности вовсе не титулованных творцов, а рядовых практиков. А скромность... Она поистине украшает человека... которому нечем похвастаться.
Сегодня огромный практический опыт рассредоточен по городам и весям подобно золотым россыпям, которые надо только собрать и отлить в бесценные слитки. При этом недопустимо пренебрегать мелкими крупицами, как это делают тысячи их обладателей. Ибо, в отличие от драгоценного металла, крупицы опыта, сплавленные воедино, становятся общим достоянием.
Как осуществить это практически? Почему-то все мы до сих пор не отдаем себе отчета, что таким плавильным котлом может выступить «Школьный психолог» — издание по-своему уникальное. Ему вполне по силам выполнить роль не только информационную, просветительскую, публицистическую и т.д., но и в подлинном смысле научную. Где еще тысячи рядовых практиков могут опубликовать результаты своих наблюдений, сообщить о своих достижениях, высказать свои гипотезы и привести фактические аргументы в их поддержку? А реакция коллег, их комментарии, дополнения, уточнения и критические замечания послужат надежным индикатором значимости поднятых проблем и ценности предлагаемых решений.
«Школьный психолог» по праву гордится многотысячной армией заинтересованных читателей. В тех, к сожалению, нечастых случаях, когда возникает обратная связь, становится очевидно: едва ли не каждый наш читатель — еще и потенциальный соавтор газеты. Его научные достижения, говоря психологическим языком, находятся в зоне его ближайшего развития. И вполне реально актуализировать их с поддержкой газеты. По крайней мере, «Школьный психолог» на это готов!

Сергей СТЕПАНОВ