МЭТРЫ

ОТТО РАНК

(1884 - 1939)

Психоанализ в массовом сознании, да и в представлении многих психологов-профессионалов ассоциируется в первую очередь с фигурой его основоположника Зигмунда Фрейда. В самом деле, влияние его идей на современное человекознание невозможно переоценить. Имена последователей Фрейда известны не столь широко — в первую очередь по той причине, что «верные гусары» (именно такого «звания» удостоился, например, Эрнст Джонс) не осмеливались существенно обогащать классическое учение, благоговея перед авторитетом отца-основателя.
Реформаторы-отступники вроде Адлера и Юнга сумели своими революционными новациями не только навлечь гнев патриарха, но и снискать немалую известность. Но есть в истории психоанализа (да и психологии в целом) фигура, сумевшая занять промежуточное положение в этой черно-белой палитре. Один из первых последователей Фрейда Отто Ранк глубоко проникся психоаналитическими идеями, много лет демонстрировал приверженность фрейдистскому учению, благодаря чему заслужил особое расположение мэтра и выдвинулся в первые ряды деятелей психоаналитического движения. В то же время, будучи человеком исключительно ярко и творчески мыслящим, Ранк все же уступил соблазну значительно расширить и модифицировать традиционные постулаты. Это не лучшим образом сказалось на его личных отношениях с Фрейдом, но, с другой стороны, позволяет и сегодня говорить о нем, как о чрезвычайно интересном ученом, предвосхитившем многие тенденции психологической мысли двадцатого и, наверное, двадцать первого века.

БЕЗЫСХОДНОСТЬ И ЖАЖДА ЖИЗНИ

Отто Ранк, впечатлительный, ранимый, обуреваемый душевными терзаниями венский юноша, оказался для психоанализа настоящей находкой. С юных лет он изнемогал от телесной и душевной боли — его мучил хронический ревматизм, но еще страшнее было неизбывное ощущение заброшенности и одиночества. Его мать, женщина холодная и высокомерная, по отношению к сыну держалась отчужденно, отца-алкоголика он открыто презирал и с детских лет с ним даже не разговаривал. Неудивительно, что мотивы переосмысленного Фрейдом мифа об Эдипе затронули его душу, хотя всецело примерить новый, фрейдистский миф на собственную личную историю Ранку не удавалось. Возможно, из-за этого он впоследствии и предложил ему оригинальную альтернативу, не менее интересную в качестве не только мифа, но и научной концепции.
На страницах дневника, который Ранк вел в юности, проступает глубокая депрессия, владевшая им в те годы. «Я рос, предоставленный себе, без друзей... И теперь я не чувствую расположения ни к кому. Не хочу, чтобы меня похоронили, пусть сожгут. А вместо памятника мне бы хотелось кусок грубого неотесанного камня... Я постоянно нахожусь в состоянии полудремы, а реальность, в которой мне приходится жить, причиняет лишь страдания... Сегодня я купил оружие, чтобы покончить с собой. А потом меня обуяли жажда жизни и огромный протест против смерти».
Ранк пытался бороться с безысходностью и пустотой, развивая свой творческий потенциал. В нем горело желание оставить после себя что-то ценное, полезное для потомков. Эти темы — удручающее одиночество, творческий порыв, неисполнимое стремление к бессмертию — явно или неявно просматриваются во всех его изысканиях, особенно поздних, когда влияние на него фрейдистских идей значительно ослабло.

ПСИХОАНАЛИЗ И ИСКУССТВО

Фрейд познакомился с Ранком в 1906 году, когда тот, будучи студентом технической школы, зарабатывал на жизнь в автомагазине (заведении по тем временам экзотическом и немноголюдном). Творческие искания молодого Ранка получили воплощение в трактате «Художник», в котором в оригинальном ракурсе были представлены идеи Фрейда, еще мало кем признанные. Фрейд познакомился с этим юношеским сочинением, и оно произвело на него столь сильное впечатление, что он предложил Ранку вступить в Общество психологических сред, преобразованное впоследствии в Венское психоаналитическое общество, и с той поры оказывал молодому человеку всяческую поддержку, в том числе и материальную.
Фрейд предположил, что этот не только тонко чувствующий, но и широко эрудированный юноша сможет впоследствии распространить идеи психоанализа на сферу культуры. И не ошибся. Впрочем, всех последствий «обращения» Ранка не мог предвидеть даже проницательный аналитик Фрейд.
Трактат «Художник» был опубликован в 1907 году и стал первым в серии трудов, интерпретирующих с психоаналитических позиций мифологические и литературные сюжеты (Ранк подробно анализировал воплощение темы инцеста, аномального рождения героев, истории о Лоэнгрине и о Дон Жуане, тему двойников).
Почти два десятилетия всё расширявшееся психоаналитическое сообщество неизменно восхищалось работами Ранка, его пониманием искусства, литературы и мифов, толкованием их с точки зрения психоанализа.

РАЗРЫВ С ФРЕЙДОМ

Кроме того, коллеги ценили административные способности Ранка. Поначалу выступавший личным секретарем Фрейда, он вскоре занял пост секретаря Венского психоаналитического общества, а в 1912 году совместно с Гансом Саксом выступил основателем журнала Imago, ставшего рупором психоаналитического движения.
В соавторстве с Саксом Ранк написал также вполне ортодоксальный труд «Значение психоанализа в науках о духе», заслуживший позитивную оценку Фрейда. Книга увидела свет в 1913 году и в том же году (!) вышла в Петербурге в переводе на русский язык.
В 1919 году Ранк возглавил Венский институт психоанализа (на посту директора он оставался до 1924 года), а также выступил инициатором создания издательства, специализирующегося на выпуске психоаналитических трудов.
Исключительность положения Ранка состояла в том, что на фоне столь бурной административной и творческой активности он долгие годы никак не проявлял себя в сфере психоаналитической терапии и лишь в 1920 году начал практиковать как аналитик.
Столкновение с реальными жизненными коллизиями пациентов заставило его по-новому оценить усвоенные постулаты. В 1924 году в соавторстве с Шандором Ференци он опубликовал книгу «Развитие психоанализа», в которой была высказана еретическая идея о необходимости сокращения сроков анализа. Хотя авторы и клялись в верности фрейдистскому учению, их новации фактически размывали его основы. Ранк и Ференци прозрачно намекали, что в ортодоксальном учении роль раннего детского опыта в невротизации личности сильно преувеличена. По их мнению, поиск источников патологии и средств ее устранения еще далеко не закончен.
Фрейд, всегда относившийся к «малышу Ранку» покровительственно, впервые выразил открытое недовольство его новациями. Произошел разрыв. Хотя он и не носил такого скандального характера, как в случаях с Адлером и Юнгом, но был столь же принципиальным по сути. Поводом для расхождения послужила самая известная работа Ранка «Травма рождения», вышедшая в 1924 году.
Сам Ранк считал, что его работа является конструктивным развитием психоаналитической теории. Но на самом деле попытка дополнить теорию психической травматизации обернулась ее радикальным пересмотром. По версии Фрейда, человек приходит в мир абсолютно асоциальным существом, которым движут лишь природные инстинкты. Социализация человека состоит в болезненных столкновениях с общественными нормами, чуждыми его природе. «Шрамы» от этих столкновений саднят всю жизнь, и целью психоанализа как раз и выступает смягчение этих безотчетных страданий.

АД РОЖДЕНИЯ

Ранк заявил, что самым сильным травматическим переживанием человека в веренице жизненных испытаний является его отрыв от организма матери и погружение в неблагоприятную внешнюю среду. Согласно теории Ранка, именно травма рождения (а не, скажем, эдипов комплекс) определяет последующие негативные стороны нашей психической жизни. Человек вечно бессознательно стремится туда, откуда был вытолкнут, — в благодатное материнское лоно. Но возврата нет, и это порождает всевозможные невротические расстройства.
Несомненно, рациональное зерно в этой теории есть. В самом деле, можно сказать, что до определенного момента внутриутробного развития плод пребывает в условиях полного блаженства.
Что же происходит в момент появления ребенка на свет? Отрываясь от организма матери, он теряет с ним природную связь и попадает в условия, резко отличающиеся от тех, в которых он существовал прежде. В известном смысле, эти условия — менее благоприятные, и погружение в них болезненно. Не привыкший к ощущению своего веса, ребенок из жидкой среды попадает в воздушное пространство, и сила тяготения наваливается на него громоздким грузом. На органы чувств, ранее получавшие лишь приглушенные стимулы, обрушиваются потоки звуков, света, прикосновений. Температура окружающей среды мгновенно снижается. А кислород вместе с кровью матери больше не поступает, приходится самому делать первые обжигающие глотки.
Вот как образно живописует эту перемену наш соотечественник, психолог
Е.В. Субботский: «Вы говорите, ада не существует? Но он есть, и не там, не за порогом жизни, а в ее начале. Что если нас нагими поместить в холодильник вниз головой, заполнить пространство едким дымом, а затем ослепить прожекторами под громовые раскаты взрывов?»
А ведь нечто подобное испытывает новорожденный. Так происходит его первое столкновение с действительностью. И это болезненное столкновение. Значит, по крайней мере в чем-то Ранк прав. Хотя значение пресловутой «травмы рождения», он, похоже, преувеличил. Тем не менее его теория по сей день имеет явных и неявных сторонников.
Так, французский акушер Фредерик Лабуайе посвятил целую книгу описанию процедуры родов, которая минимально травмирует входящего в мир ребенка. Лабуайе рекомендует отсекать пуповину не сразу, а по прошествии 4–5 минут, чтобы дыхание ребенка нормализовалось постепенно. Он советует принимать роды в полумраке, соблюдая при этом тишину и еще целый ряд условий, снижающих описанный шок.
Надо, правда, признать, что рекомендации Лабуайе для подавляющего большинства родителей носят отвлеченный характер. Ибо современная техника приема родов даже в самых высококлассных медицинских учреждениях основывается совсем на иных правилах. Так что дети, которым еще предстоит родиться, появятся на свет так же, как и многие поколения их предков. Что, впрочем, едва ли очень плохо. Все мы родились на свет «по старинке», но немало среди нас людей уравновешенных, благополучных, счастливых, несмотря на пресловутую травму рождения. Поэтому, наверное, не надо преувеличивать негативное влияние первичного шока и сваливать на него всю вину за последующие недостатки воспитания.

ЗДРАВЫЕ ИДЕИ

Автор спорной теории, которого психоаналитики за вольнодумство изгнали из своего круга, перебрался в Париж, а затем в Нью-Йорк, где продолжал практиковать. Своей задачей он считал создание психоаналитического подхода к решению человеческих проблем без той «философии отчаяния», которая, как он чувствовал, была свойственна фрейдовскому анализу.
В понимании Ранка, психотерапия — это аналитический метод, который наибольшее значение должен придавать сознательной воле и творческому импульсу как средствам, способным вернуть пациенту активность и уверенность в себе, разбудить творческие силы для решения поставленных в процессе психотерапии задач. Таким образом, Ранк фактически предвосхитил тенденции, которые спустя много лет стали заметны в психоанализе и составили основу такого влиятельного направления, как гуманистическая психология.
Внимательный читатель также не может не заметить явной переклички теории травмы рождения и безумно модных в последние десятилетия фантазий Станислава Грофа о перинатальных матрицах.
Поздние работы Ранка — «Искусство и художник», «Миф о рождении героя», а также посмертно опубликованная книга «За пределами психологии» — далеко выходят за рамки психотерапевтической проблематики и охватывают широкий круг философско-мировоззренческих тем. В этих работах в свете психологических воззрений Ранка рассматриваются история человечества, разнообразные проблемы общественной жизни, источники творческого потенциала как художника, так и обыкновенного человека.
В последние годы некоторые труды Ранка, ранее на русском языке не публиковавшиеся, стали доступны и российскому читателю. Увы, они практически затерялись на фоне ажиотажной популярности Фрейда. А жаль, ибо фантазиями Ранк грешит не больше отца-основателя, а здравых идей у него тоже немало.

Сергей СТЕПАНОВ