ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ РОСТ
И ЛИЧНОСТНЫЕ ДЕФОРМАЦИИ

ТОЧКА РОСТА

Диалоги о супервизии

Участники диалога: Александр Шадура, психолог, детский и семейный психотерапевт, стаж работы 15 лет (А); Виктор Медушевский, психолог-консультант Центра психолого-педагогической реабилитации и коррекции «Тверской», г. Москва, стаж работы 1,5 года (В).

А. Тема нашего разговора — супервизия. Что для тебя супервизия? Тебе она вообще зачем?

В. Такой простой вопрос, а когда начинаешь на него отвечать, оказывается, что он совсем не прост. Если вот так сразу ответить, то супервизия — это как экзамен, который нужно сдать мастеру, чтобы он оценил и сказал: да, ты можешь. С другой стороны, супервизия гораздо более широкое понятие, это то, чего мне не хватает. Это возможность обсуждать свои проблемы с человеком, который работает в той же профессиональной сфере. И здесь главное не то, что он — мастер, более опытный человек, а то, что супервизия — это возможность исследовать. Вот самое главное для меня — возможность вместе исследовать какую-то проблему, случай или явление, преодолевая существующий у каждого в отдельности опыт и обретая новый.

А. А зачем его преодолевать?

В. Условия меняются каждый раз. Опыт хорош в том случае, когда условия всегда одинаковы, когда приходят клиенты с одной и той же проблемой. Но люди ведь разные, и проблемы у них хоть и похожи иногда, но все-таки тоже разные. Да, можно создать типологию. Но тогда не надо учиться, можно всегда сослаться на чей-то опыт и изучать только его.

А. Да, опыт может стать стереотипным. И не срабатывать.

В. Но есть и другое. Когда я слышу, как рассуждает более опытный специалист, для меня это очень важно. Важны не столько его советы, что нужно делать, сколько то, как он рассуждает. Молодому специалисту не хватает уверенности в рассуждениях, размышлениях, в построении рабочих гипотез, не хватает трезвости мышления.

А. Действительно, уверенность и логика очень важны, но их невозможно передать, так сказать, теоретически, заочно.

В. Да, верно. Плюс супервизия — это еще и живое общение. Можно взять книгу почитать, там тоже присутствует логика автора, но нет той составляющей, которая появляется при живом общении. А еще супервизия — это возможность выразить собственные смутные переживания, вообще отыскать их, как говорится – вербализовать. Мне самому часто помогает собственный рассказ о том, как прошла сессия. В таком случае существенна не оценка супервизора, правильно или неправильно я что-то делал, а сама возможность поделиться своими размышлениями.
Клиент уходит — работа сделана. И есть вероятность остаться на уровне эйфории, а она может быть опасна. Опасность связана с позицией самоуверенности: я умею делать то-то и то-то. А элемент сомнения, здоровой критичности может быть утерян, скрыт за этой эйфорией. Когда находишься на супервизии, эйфория уходит. Становишься более критичным, поскольку рассказываешь о том, что делаешь не с точки зрения поставленной задачи, а с точки зрения принципов и технологий работы.

А. Что ты имеешь ввиду?

В. Вот пример. Ребенок семи лет пошел в школу, и его адаптация прошла неудачно. Ты решаешь конкретную задачу, занят только ей. Когда же ты находишься на супервизии, успешность решения этой проблемы не самое главное. Здесь происходит осмысление вообще: не решение данного частного случая, а представление меня как специалиста в этой области и осознание факта сделанной мной работы.

А. Хорошо. Но вот ты пришел работать в психологический центр в качестве консультанта. Насколько теперь для тебя важна супервизия, насколько она тебе помогает, какую роль играет? Как часто она тебе нужна?

В. Тому, кто выходит из педагогического вуза, очень трудно начинать работать психологом. Вообще-то выпускник любого вуза имеет две особенности: он молод, горяч и хочет доказать всему миру, что что-то может, и вместе с тем опыт у него начисто отсутствует. Но для выпускника гораздо важнее подчеркнуть, что он может, а не то, что он не уверен. И как раз на супервизии молодой специалист и закрепляет именно это «я могу». На самом деле важно просто общение с более опытным специалистом — даже не по поводу частных случаев, а просто живой разговор. Он очень сильно мотивирует. Такой разговор эмоционально заряжен. Так как специалист испытывает очень много эмоций по ходу работы, он и вне работы продолжает думать, переживать, искать варианты решения. Переживать в одиночку очень тяжело, и супервизия — это возможность понять, что ты не один, получить подтверждение, что есть еще люди в этой области, которые так же думают, что-то решают, ищут пути, сомневаются.

А. То есть когда просто рассказывают о себе, о случаях из своей практики, о том, что у них происходит? Говорят не только о твоей работе, но и о себе? Правильно я понимаю?

В. Да, именно так.

А. Узнавая, как работают другие — более опытные, более знающие, ты понимаешь, что они нормальные люди, живые, они тоже сомневаются, ищут, сталкиваются с трудностями. Начинаешь чувствовать свою причастность и в какой-то степени ощущаешь себя с ними на равных, тем более что объективно это уже произошло — ты вступил в профессиональное сообщество.

В. Да, ты совершенно прав. На супервизии происходит не просто обсуждение частного случая или нахождение профессионального решения. Здесь осуществляется как бы вступление в профессию. Да, у меня мало опыта, я могу ошибиться, но как человек, как личность, я уже ощущаю себя специалистом. И мне очень важно говорить с другим специалистом. Через этот разговор я обретаю чувство сопричастности, становлюсь равным. Я стал равным — значит, меня приняли как профессионала.

А. С тобой делятся, то есть тебе доверяют.

В. Именно так.

А. Да еще и доверяют твоему мнению, ведь супервизия — это и желание услышать ход твоих рассуждений. Вот это, наверное, еще один важный момент: когда ты начинаешь делиться своими мыслями, а не просто какими-то восторгами, вдруг понимаешь, что у тебя начинают рождаться собственные идеи. Это ведь замечательный момент: рождение идей по поводу работы мастера. Сама возможность обсуждения этих идей ведет к трансформации опыта всех присутствующих на супервизии.

В. Ты прав, я именно это называл «преодолением опыта».

А. Наверное, это и есть профессионализм: способность преодолевать стереотипы. Еще вопрос: какие трудности ты, как молодой специалист, встретил в начале своей профессиональной деятельности?

В. Все трудности можно поделить пополам: трудности личные и трудности профессиональные. Трудности личные связаны с чувством неуверенности. Профессиональные трудности связаны, конечно, с недостатком опыта. Отсутствие обобщенной картины на первых порах приводит к тому, что каждый новый случай — для тебя открытие, заслоняющее собой весь мир.
Еще одна трудность, с которой я столкнулся, связана с заключительным этапом работы, когда нужно давать рекомендации, предлагать клиенту какие-то действия. На этом этапе возникают большие сомнения. Поэтому, если мы говорим о супервизии, было бы неплохо иметь место и возможность обсудить возможные варианты действия и направления работы. Я вспоминаю моменты, когда приходил к тебе с вопросами, имея уже варианты дальнейших действий, а ты говорил мне другое, предлагая иное понимание, которое расходилось с моими представлениями. Иногда я принимал твои предложения, иногда нет.

А. Да, супервизор всегда ограничен, поскольку получает неполную информацию, можно сказать выжимку, в то время как сам «супервизируемый» обладает всей полнотой картины: он видел клиента, знает о его проблеме больше и т.д. Супервизор дает рекомендации или подбрасывает идеи на основании тех схем, которые выстраивает, опираясь на собственный опыт. С другой стороны, супервизор может видеть несколько вариантов действий, стратегий работы.
Меня часто спрашивают: должен ли психолог давать советы клиентам? Я обычно отвечаю так: старайтесь давать такие советы, которыми человек способен воспользоваться. Но при супервизии все иначе: супервизор предлагает все возможные варианты, которые видит. И тогда все зависит от способности специалиста выбирать из этих вариантов. А это молодому психологу сделать весьма непросто — вспомним о его сомнениях и неуверенности.

Окончание следует

Александр ШАДУРА