Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Школьный психолог»Содержание №21/2006


ЛИЧНЫЙ ОПЫТ

 
О своей работе по учебникам Ольги Соболевой в этот раз рассказывает учительница из Сибири. Галина Викторовна Маркова, победитель регионального конкурса лучших учителей образовательных учреждений в рамках Национального проекта развития образования, уже третий год учит по этим учебникам ребят из поселка Кулунда, что почти на самой границе Алтайского края. На конкурс выходила с работой «Инновационные технологии обучения русскому языку в начальной школе». Вместе с ней по адаптивной методике Соболевой работают двое ее коллег...

Галина Маркова,
пос. Кулунда,
Алтайский край

ВCЕ НАЧИНАЛОСЬ С РАДУГИ

Учебники эти — огромный мир, в котором не заблудиться, не потеряться, потому что в них светло — столько солнца, что хватит на целую вселенную. И на мой неугомонный 4-й «Б». А начиналось все с радуги. Мы с ребятами так и называем до сих пор эту книжку — просто «радуга». На самом деле это наш учебник «Радуга речи», которым открывается этот курс. Помню, что при первой встрече с программой это произвело на меня сильное впечатление: русский язык как предмет начинается не с фонетики или орфографических правил, то есть не с лингвистики, а с развития речи, с того, что ребенку отдают бесценное сокровище — его собственную речь, показывают, в чем ее волшебство. Через какое-то время мы с ребятами вдруг замечаем, что это просто невероятно — до чего нам нравится говорить и писать и что у нас это фантастически здорово получается. И только потом вдруг задаемся вопросом: а как получается? Как же она устроена, наша речь? Как это выходит, что мы вот так свободно и красиво общаемся, сочиняем сказки, записываем их, размышляем вслух обо всем на свете? Из чего же состоит наша речь? Оказывается, из звуков, слов, предложений! Тогда совсем по-другому воспринимается лингвистический материал. Такая логика мне очень близка. И хотя вся эта программа для меня как подарок, рассказать я сегодня хочу именно об этой линии — о развитии речи, и даже не обо всей системе, а только о самом начале, о том движении, которое задает ребенку и учителю самый первый учебник — «Радуга».

Благодаря этой книге, я поняла, что долгие годы занималась с учениками не развитием речи, а только ее изучением. Оказывается, чтобы что-то сказать или написать, сначала нужно захотеть это сказать или написать. Оказывается, дело обучения ребенка чему бы то ни было начинается с формирования этого «хочу». О необходимости мотивации детей к учению говорилось учителю всегда, но только теперь я понимаю, что это было формально. Какая непостижимая внутренняя, душевная работа должна совершиться в ребенке, чтобы он захотел учиться, а тем более выразить себя перед взрослым человеком, перед учителем через собственную речь, мне стало открываться от урока к уроку, от странички к страничке только тогда, когда я начала наблюдать за детьми, работая (это слово не совсем здесь подходит; скорее — идя) по «Радуге».

Это как дорога, которую не можешь сразу окинуть взглядом до самого конца, а идешь по ней и смотришь по сторонам, находишь то и дело что-то важное для тебя, берешь с собой и идешь дальше. Наверное, таким и должен быть школьный учебник. Я почерпнула из него и стратегические вещи, и частности, хотя в какие-то моменты на уроке то и другое меняется местами. Среди стратегических находок назвала бы в первую очередь установку на расслабленность — двунаправленную, на ребенка и на учителя. До такой степени привычно было для меня, что детям на уроке нужно помочь собраться, — по-иному и не мыслилось. Ключевыми словами, идущими от учителя, всегда были «соберись», «сосредоточься», «сконцентрируйся». Наверное, в переводе на детский язык это в каком-то смысле означает «сожмись». Сейчас такую установку я могу дать разве что в разовом порядке, во время игры, на общем фоне «отпущенной пружины».

Предупреждение всевозможных комплексов и ощущение собственных возможностей — вот что такой подход дает ребенку. Оказывается, научить детей расслабляться не так уж сложно... если только умеешь расслабиться сам. И первое, что для этого нужно, — это перестать все время думать, выйдешь на нужный результат или нет. Чем больше думаешь о результате (особенно когда занимаешься развитием речи), тем больше он отдаляется и тем труднее его достичь. Но как же трудно осознать и сформулировать это для себя после стольких лет работы по традиционной методике! Сейчас пришла к тому, что важно лишь в самом начале правильно поставить цель перед собой и ребятами, но думать о ней все время и беспокоиться о ее достижении не нужно. Нужно, напротив, от нее отключиться, позволить себе погрузиться в материал и отдаться игре вместе с детьми, на уроке, который становится от этого по форме и по сути совсем другим. Мы играем, фантазируем, ассоциируем, разгадываем, пишем, рисуем, восхищаемся и удивляемся — и вдруг (чаще всего неожиданно для себя!) замечаем, что результат уже есть, цель достигнута и что, больше того, мы за это время успели научиться десятку других, незапланированных и несформулированных вещей.

Со всем этим напрямую связан был и мой отказ от другой привычной установки — постоянно стимулировать старательность моих учеников. Начала различать для себя, когда старание на пользу, а когда оно мешает. Учебник каждой формулировкой задания, обращенной к ребенку, помогал почувствовать эту грань. Там, где речь шла о моторике, о механических действиях (об аккуратности письма, например), мои призывы стараться оказывались уместны. Но никак невозможно было просить, например, детей «постараться говорить как можно свободнее» или «постараться получше фантазировать, найти интересные ассоциации» и т.п. Старание требует усилий, напряжения, возможен зажим, а хотелось раскрепощения и раскованности. Вместе с Сочинялкиным, который в «Радуге» помогает ребенку написать свою первую в жизни книжку, я осторожно, боясь ему помешать, убирала зажимы, учила детей тому, о чем и подумать не могла три года назад, — отключать в нужный момент фактор старания, правильно настраиваться на высказывание — и устное, и письменное.

Сейчас мне кажется, что все это лежит на поверхности, что это азбучные истины, без которых и в класс-то не войдешь, но кто-то или что-то должны к этим простым вещам учителя подтолкнуть, помочь ему посмотреть на то, что он делает каждый день, так, словно видит это впервые. Кстати, такое умение значится в «Программе» этого курса в списке «общеучебных умений и навыков». Отчасти для этого и понадобился такой необычный персонаж, как джинн Фаня, для которого всё, что он видит и слышит вместе с ребенком, — впервые. Но о нем чуть позже.

Упоминала о частностях, которым Сочинялкин подспудно учит учителя. Не уверена, что это такая уж частность, но он помог мне отвыкнуть от задания «Составь...»: «Составь предложение», «Составь рассказ или описание». Оказывается, между заданиями «Составь!» и «Придумай!» («Сочини!») разница как между небом и землей. Совсем разные вещи происходят в головках у ребят, когда они слышат «составь» и когда «придумай». Здесь тоже не все лежит на поверхности, и дело, наверно, не только в творчестве, толчком к которому служат мои «сочини» и «придумай». Дело еще и в том, что ребята не воспринимают их как приказ, как обязательное задание — скорее, как призыв, приглашение к творчеству...

Практически полный уход от обязательности на уроках развития речи — еще один подарок Сочинялкина учителю. Если в других разделах курса функцию контроля хоть и прячу, смягчаю как могу, но полностью не убираю, то, занимаясь развитием речи, оставляю лишь внутренний контроль — такой, о котором знаю лишь я сама. В «Радуге» нет ни одной формулировки, из которой ребенок мог бы почувствовать, что его проверяют, и это очень помогает в том самом «раскрепощении детской речи», о котором так мечтает любой учитель.

Есть в «Радуге» одна вещь настолько для меня неожиданная, что не сказать о ней не могу: в учебнике сто двадцать страниц и ни разу не повторяется ни одна формулировка задания. В самом деле, рассказывая ребенку, как безгранично богат его родной язык, должны же мы продемонстрировать ему это на его собственном учебнике по развитию речи. Самое важное здесь, что мы можем показать ему не только на текстах «волшебных упражнялочек», а именно на формулировках заданий, то есть на той части учебника, в которой обращение идет непосредственно к ребенку. Работая с такой книгой, не хочется повторяться и мне. Как только ловишь себя на желании сказать что-то, что прежде уже говорил, сразу начинаешь «перебирать варианты». Мне кажется, что в отсутствии повторений выражается и какое-то особенное уважение к ребенку, доверие к его способности понимать с первого раза и бережное отношение к его чувству языка — как будто мы боимся быть навязчивыми или скучными для тех, кого учим. Это очень подкупает.

Результат не заставил себя ждать. Лучше всего к тому, что произошло в моем классе, подходит выражение «речевой прорыв». Такое чувство, что до этого детям долго-предолго запрещали говорить. Они словно «проголодались» и теперь попали на пир. Их потребность сочинять, фантазировать, высказывать свою точку зрения, что-то описывать, о чем-то рассуждать безгранична. Но едва ли не главное достоинство нашей «Радуги» в том, что, подарив детям речевую свободу, она учит их этой свободой пользоваться. Они не только хотят — они умеют. Я наблюдаю, как в этом океане свободы работает точный, как часы, механизм, формирующий навыки работы с собственной речью, вплоть до использования разнообразных средств «завязывания узелков» между предложениями и приемов включения в текст сравнений и метафор. Я стараюсь, чтобы дети не слышали, как тикают эти часики, чтобы звуки четко работающего в учебнике механизма, заведенного волшебником Сочинялкиным, не нарушали ребячьего вдохновения...

Хочу подарить читателям «Школьного психолога» самое начало той книжки, о которой так мало успела рассказать.

«Если новая книжка начинается со сказки, это хорошая примета. Наша сказка не про Репку, не про Снежную королеву, не про Ивана-царевича, а про джинна. Не про того, который летал по воздуху, не про того, который просидел тысячу лет в кувшине на дне глубокого моря, а про того, который живет... в чернильнице.

Джинн этот, как и все настоящие джинны, родился очень давно и очень далеко от наших мест. И все же это был совсем особенный джинн: он умел фантазировать. Он так хорошо фантазировал, что стоило ему представить, кем бы он хотел быть в эту минуту, как его желание исполнялось.

Джинн побывал облачком, ручейком, снежинкой, крошечной звездочкой на небе, листиком клена, лучиком солнца и даже дуновением апрельского ветерка. Джинну очень понравилось то и дело менять свой образ.

Однажды ему захотелось стать страничкой из книги, и стал он выбирать, какая же это будет книга. Ведь книг на свете тысячи! Он прочел почти все. С тех пор джинн-фантазер мечтает написать свою книжку — самую интересную на свете. Только джинн не знает, что для этого нужно. Он превратился сначала в блестящее стальное перышко, потом в тоненькую шариковую ручку, потом в синий фломастер, но это почему-то не помогло. Тогда он нашел старую высохшую чернильницу и поселился в ней. Дни шли за днями, год за годом, но ничего не получалось.

У джинна замечательный характер: он не отказался от своей мечты, а перетащил чернильницу в твой учебник русского языка и начал все с самого сначала. Ты ведь не против, если джинн-мечтатель будет учиться писать книжки вместе с тобой? Не против?»

Такая сказка... Возвращаясь к началу нашего разговора, хочу сказать, что это была замечательная находка — подарить джинну образ ребенка. Вот таким он впервые появляется в учебнике. Добрая улыбка, любопытный взгляд, «кармашки с фантазиями»...

Джинн Фаня начал с того, что учился смотреть и слушать, и дети учились этому вместе с ним. А я постепенно, не сразу, училась пониманию того, что следом за «хочу» идет вживание в мир, развитие восприятия, а еще не речи. Вдумывалась в строчки заданий, вслушивалась в ответы детей... Как на уроках рисования или игры на пианино, прежде чем «ставить руку», нужно научить ребенка видеть и чувствовать, так прежде чем учить создавать предложения и тексты, нужно помочь ему в том же самом — увидеть, почувствовать. И еще слушать и слышать. Один из параграфов учебника, почти в самом начале, так и называется — «Развиваем слух»...

Джин Фаня умеет менять свой образ. Он «может быть таким, и таким, и таким»:

Но его всегда легко узнать по одним и тем же деталям. Он меняется — и остается собой. Удивительно это или, напротив, естественно, но дети эту аналогию восприняли сразу. Такова же наша речь: одну и ту же мысль можно выразить «так, и так, и так», но если ты умеешь говорить и писать, тебя всегда поймут. Детям нужно, чтобы их понимали. Тогда они счастливы.

Подробнее о методике и учебниках
О.Л. Соболевой — www.metodika.ru

В материале использован рисунок Л.В. Вольницкой
к учебнику О.Л. Соболевой «Русский язык. 3 класс».
Москва, изд-во «Ювента», 2003 г.